Вздымаются клубы песка. Где-то далеко ревут тысячи глоток. Кто-то кричит Ангрону прямо в лицо, зовет его по имени, но крик обрывается под сокрушительным ударом кулака, раскалывающим чей-то череп.

К тому времени как чувства возвращаются, а Гвозди Мясника ослабляют хватку настолько, чтобы Тетис мог четко разглядеть воспоминание, Ангрон снова один в кромешной тьме своей клетки. Руки и ноги прикованы к стене тяжелыми цепями. Он часто и тяжело дышит, с шумом выпуская воздух между стиснутых зубов. А Гвозди продолжают терзать каждую клетку его тела.

Ангрон покрыт кровью с ног до головы. Металлический смрад забивает ноздри. С подбородка капает еще теплая жидкость. Голова пульсирует расходящимися от Гвоздей волнами. Кожа пылает от жара, пока его организм пытается залечить наносимый имплантатами вред, словно очередную рану, но все усилия оказываются тщетны.

Именно тогда он все узнаёт. Из разговора охранников. Они смеются, подсчитывая выигрыш, который получили за ставку на гибель Эномая. Ангрон слышит, как они произносят имя убийцы. Имя того, кто безжалостно разделался с человеком, заменившим ему отца, и осквернил его останки.

Убийца — он. Эномай погиб от руки Ангрона.

Легкие сдавливает так, что он не может дышать. Грудь словно пробивает невидимый кулак, сокрушающий сердце. Ангрон оседает, но натянувшиеся цепи не дают ему упасть.

Эномай. Мудрейший из всех, достойнейший из всех. Тот, кто несколько десятков лет готовил рабов к восстанию. Единственный, кто был способен сплотить гладиаторов в могучую силу и сбросить иго верховых.

Мертв. Убит Ангроном.

Вой, срывающийся с его губ, сотрясает стены. Он столь пронзителен, что вся охрана арены поднимается по тревоге, решив, будто рабы восстали. Ангрон продолжает кричать, даже когда его глотка рвется и изо рта хлещет кровь. Вопль не замолкает три дня, исполненный таких неизбывных горя и боли, каких никто никогда не слышал и больше никогда не услышит.

Тетис чувствует, как под этот крик разум Ангрона втягивается сам в себя. Вопль вытесняет библиария, вздымая его на пронзительной волне беспросветной скорби, пока контакт с сознанием примарха не рвется во вспышке ослепительного света.

Медицинские когитаторы, подсоединенные к телу библиария, мгновенно отреагировали на его пробуждение, исторгнув ленты пергамента с новыми показаниями. Небольшой апотекарион задребезжал переливчатым звоном тревожной сигнализации. От шума сервиторы рывком очнулись. На колесах, гусеницах и негнущихся кибернетических ногах они потащились к воину, распростертому на кушетке.

Тетис открыл глаза.

Магон стремглав несся по переходам «Песьего клыка». От суматошных сборов лояльных сил и подготовки их к высадке на перехват примарху, чем центурион занимался последние несколько часов, его могла оторвать одна новость, и только одна.

Двери в резервный апотекарион распахнулись перед ним, и он увидел Тетиса на ногах и в полном сознании, восставшего от неестественного забытья. Центурион растолкал медицинских сервиторов и пробился к лексиканию.

— Брат?

— Отведи меня к Ангрону! — потребовал Тетис, ухватив Магона за запястье. — И поскорее.

24

Из космоса на планету рухнул рой десантных кораблей, разрезав атмосферу огнистыми полосами. Они шли без всякого намека на порядок, четко организованный строй или эффективный курс полета. Пожиратели Миров вернулись на Генну неуправляемой ревущей бурей с примархом на острие атаки.

Необычайное чувство обуяло Кхарна, который сидел рядом с отцом на страховочном троне. Ангрон и его перерожденные сыновья рвались на войну, словно цепные псы. Всех переполняла энергия, которую каждый легионер когда-то чувствовал, но давным-давно позабыл. Впервые с тех пор, как Кхарн поднял клинок во имя Императора Терры, война заиграла для него свежими красками.

В той тысяче, которую Ангрон призвал за собой из легиона, большинство составила 8-я штурмовая рота Кхарна. Кожа на голове воинов еще саднила после того, как туда вбили Гвозди Мясника. Земля стремительно приближалась к атакующим кораблям, но некоторые легионеры не стали ждать посадки и, вскрыв герметичные люки, бросались с высоты несколько десятков метров, с мощью, ломающей кости, обрушиваясь на поверхность. Не медля ни секунды, они вскакивали на ноги и неслись к врагу как ни в чем не бывало.

— Вот как все должно проходить, Кхарн, — сказал Ангрон, поднимаясь из отдельного страховочного трона в отсеке «Грозовой птицы».

Капитан тоже встал и присоединился к отцу у распахивающейся десантной рампы.

— С этого дня история легиона начинается заново.

Рампа все опускалась, и перед Кхарном предстали пейзажи Генны. Воина передернуло от ненависти, и вырезанный в его плоти черный узел засаднило. Отец и сын спрыгнули и, приземлившись, тут же сорвались на бег. Ангрон расхохотался, запустив взревевшие зубья Оставляющего Вдов.

Кхарн не заметил, как рассмеялся вслед за генетическим отцом, и поднял топор, зубья которого, вращаясь, слились в размытую ленту. Капитан намеревался обрушить на этот мир и его противоестественных обитателей жестокую месть. Гвозди вопили в его голове, насыщая кровь незамутненной яростью и мощью. Как же ему не терпелось учинить здесь разрушения и резню! Иного твари и не заслуживали.

Первое вторжение принесло геннцам катастрофические потери. Столь огромное число убитых, оставшихся лежать на полях сражений планеты, привело бы любую другую цивилизацию сравнимых размеров на грань исчезновения, но, как выяснили Пожиратели Миров, истинные хозяева Генны еще не явили себя.

Вновь легионеров встречали толпы улыбающихся созданий, закутанных в балахоны, однако от прошлой орды осталась лишь малая часть. Многие андроиды несли на себе явные следы чудовищных увечий, других наспех скроили из останков нескольких тел, и сейчас множество безволосых деформированных голов таращились разными глазами на наступающих Пожирателей Миров.

Геннцы рассчитывали на переговоры. Они полагали, что любое разумное существо, узрев масштаб резни и разрушений прошлого столкновения, пожелает найти иной путь к разрешению конфликта. Они полагали, что смогут убедить поборников Императора обойти вниманием одну-единственную малозначительную планету и позволить им в мире изыскивать переход на новый уровень бытия.

Фаланги больше не было. Не было марширующей шеренги щитов, ощетинившейся полированными наконечниками копий. Пожиратели Миров, и Кхарн среди них, неслись бегом с того самого момента, как коснулись ногами поверхности, а зрелище поредевшей орды геннцев только подстегнуло их. Ангрон мчался впереди всех с надсаживающимся топором в руках. В следующий миг воины на полном ходу сшиблись с врагами.

Налет легионеров на толпу андроидов походил на удар осадного молота по стене из картона. Тела взлетели высоко в воздух в фонтанах желтой крови. Пожиратели Миров рвали геннцев на части, как дикие звери, а не космодесантники. Искусственных людей просто не набралось в столь подавляющих количествах, как в предыдущем сражении, и они не могли ни остановить, ни даже замедлить натиск сынов Ангрона, прорубавших себе дорогу сквозь их ряды. Ни один легионер не оглядывался на мастерски срезанных врагов. Воины мчались все дальше, убивая каждого, кто стоял на расстоянии удара.

Немногие геннцы, которые пока оставались на ногах, замерли на месте, когда мимо них пронеслись легионеры, — те, чей разум управлял андроидами, с трудом верили своим глазам. Кукловоды беспомощно наблюдали, как Пожиратели Миров, объятые яростью Гвоздей Мясника, врываются в город, и осознавали, что жить им остаются считаные часы.

Поначалу воины бежали разрозненными группами, но даже это продлилось недолго. Каждый Пожиратель Миров стал сам себе легионом и рвался по проспектам Малкойи туда, куда тащили его Гвозди, вырезая всех, кого видел. В воксе гремел многоголосый хор воплей, хохота и ругательств, сопровождаемый неумолкаемым ревом цепных клинков.